На высокой колонне, над городом, стояла статуя Счастливого Принца. Принц был покрыт сверху до низу листочками чистого золота. Вместо глаз у него были сапфиры, и крупный алый рубин сиял на рукоятке его шпаги. Все восхищались Принцем. – Он прекрасен, как флюгер-петух! – молвил некий городской советник, жаждавший прослыть за тонкого ценителя искусств. – Но, конечно, флюгер полезнее! – прибавил он тотчас же, опасаясь, что его уличат в непрактичности; а уж в этом он не был повинен. – Постарайся быть похожим на Счастливого Принца! – убеждала нежная мать своего мальчугана, который все плакал , чтобы ему дали луну. – Счастливый Принц никогда не капризничает ! – Я рад , что на свете нашелся хоть единый счастливец! – бормотал гонимый судьбой горемыка, взирая на эту прекрасную статую. – Ах, он совсем как ангел! – восхищались приютские девочки, толпою выходя из собора в ярко-пунцовых пелеринках и чистых белоснежных передниках. – Откуда вы это знаете? – возразил учитель математики. – Ведь ангелов вы никогда не видали. – О, мы часто их видим во сне! – отозвались приютские девочки, и учитель математики нахмурился и сурово взглянул на них: ему не нравилось, что дети видят сны. Как-то ночью пролетала тем городом Ласточка. Ее подруги, вот уже седьмая неделя, как улетели в Египет, а она задержалась тут, потому что была влюблена в гибкую красавицу-тростинку. Еще ранней весною она увидала ее, гоняясь за желтым большим мотыльком, да так и застыла, внезапно прельщенная стройностью ее девичьего стана. – Хочешь, я полюблю тебя? – спросила Ласточка с первого слова, так как любила во всем прямоту; и тростинка поклонилась ей в ответ. Тогда Ласточка стала кружиться над нею, изредка касаясь воды и, оставляя за собой серебряные струи. Так она выражала любовь. И так продолжалось все лето. – Что за нелепая связь! – щебетали остальные ласточки. – Ведь у тростинки ни гроша за душою и целая куча родственников. Действительно, вся эта речка густо заросла камышом. Потом наступила осень, и ласточки все улетали. Когда все они улетели, Ласточка почувствовала себя сиротою, и эта привязанность к тростинке показалась ей очень тягостной. – Боже мой, ведь она как немая, ни слова не добьешься от нее, – говорила с упреком Ласточка: – и я боюсь, что она кокетка: флиртует со всяким ветерком. И правда, чуть только ветер, тростинка так и гнется, так и кланяется. – Пускай она домоседка, но ведь я-то люблю путешествовать, и моей жене не мешало бы тоже любить путешествия. – Ну что же, полетишь ты со мною? – наконец спросила она, но тростинка только головой покачала; она так была привязана к дому! – Ах, ты играла моею любовью! – крикнула Ласточка. – Прощай же, я лечу к пирамидам! – И она улетела. Целый день летела она и к ночи прибыла в город. – Где бы мне здесь остановиться? – задумалась Ласточка. – Надеюсь, город уже приготовился достойно встретить меня? Тут она увидела статую за высокой колонной. – Вот и отлично. Я здесь и устроюсь: прекрасное местоположение и много свежего воздуху. И она приютилась у ног Счастливого Принца: – У меня золотая спальня! – разнеженно сказала она, озираясь. И она уже расположилась ко сну и спрятала головку под крыло, как вдруг на нее упала какая-то тяжелая капля. – Как странно! – удивилась она. – На небе ни единого облачка. Звезды такие чистые, ясные, – откуда же взяться дождю? Этот северный климат Европы ужасен. Моя тростинка любила дождь, но она ведь такая эгоистка. Тут упала другая капля. – Какая же польза от статуи, если она даже от дождя неспособна укрыть. Поищу-ка себе пристанища где-нибудь у трубы на крыше. – И Ласточка решила улетать. Но не расправила она еще крыльев, как упала и третья капля. Ласточка посмотрела вверх, и что же увидела она! Глаза Счастливого Принца были наполнены слезами. Слезы катились по его золоченым щекам. И так прекрасно было его лицо в сиянии лунных лучей, что Ласточка преисполнилась жалостью. – Кто ты такой? – спросила она. – Я Счастливый Принц. – Но зачем же ты плачешь? Ты меня промочил насквозь. – Когда я был жив и у меня было живое человеческое сердце, я не знал, что такое слезы, – ответила статуя. – Я жил во дворце San-Souci, куда скорби вход воспрещен. Днем я в саду забавлялся с товарищами, а вечером я танцевал в главной зале. Сад был окружен высокой стеною, и я ни разу не догадался спросить, что же происходит за ней. Вокруг меня все было так роскошно! «Счастливый Принц» – величали меня приближенные, и вправду я был счастливый, если только в наслажденьях счастье. Так я жил, так и умер. И вот теперь, когда я уже не живой, меня поставили здесь, наверху, так высоко, что мне видны все скорби и вся нищета, какая только есть в моей столице. И хотя сердце теперь у меня оловянное, я не могу удержаться от слез. «А, так ты не весь золотой!» – подумала Ласточка, но, конечно, не вслух, потому что была достаточно вежлива. – Там, далеко, в переулке, я вижу убогий дом, – продолжала статуя тихим мелодическим голосом. – Одно окошко открыто, и мне видна женщина, сидящая возле стола. Лицо у нее изможденное, руки огрубевшие и красные, они сплошь исколоты иголкой, потому что она швея. Она вышивает цветы страстоцветы на шелковом платье прекраснейшей из фрейлин королевы, для ближайшего придворного бала. А в постельке, поближе к углу, ее больное дитя. Ее мальчик лежит в лихорадке и просит, чтобы ему дали апельсинов. У матери же нет ничего, только речная вода. И вот этот мальчик плачет. Ласточка, Ласточка, крошка-Ласточка! Не снесешь ли ты ей рубин из моей шпаги? Ноги мои прикованы к моему пьедесталу, и я не в силах сдвинуться с места, – Меня ждут, не дождутся в Египте, – ответила Ласточка. – Мои подруги кружатся над Нилом и беседуют с пышными лотосами. Скоро они полетят на ночлег в усыпальницу великого царя. Там почивает он сам, фараон, в своем роскошном гробу. Он закутан в желтые ткани и набальзамирован благовонными травами. Шея у него обвита бледно-зеленой нефритовой цепью, а руки его, как осенние листья. – Ласточка, Ласточка, крошка-Ласточка! Останься здесь на одну только ночь и будь моею посланницей. Мальчику так хочется пить, а мать его так печальна. – Не очень-то мне по сердцу мальчики. Прошлым летом, когда я жила над ракою, дети мельника, злые мальчишки, швыряли в меня каменьями. Конечно, где им попасть! Мы, ласточки, слишком увертливы. К тому же мой род знаменит быстротой, но все же в этом швырянии камней, по-моему, мало почтительности. Однако Счастливый Принц был так опечален, что Ласточка пожалела его. – Здесь очень холодно, – сказала она: – но ничего, эту ночь я останусь с тобою и буду у тебя на посылках. – Благодарю тебя, крошка-Ласточка, – молвил Счастливый Принц. И вот Ласточка выклевала крупный рубин из шпаги Счастливого Принца и полетела с этим рубином над городскими крышами. Она пролетала над колокольней собора, где беломраморные изваяния ангелов. Она пролетала над королевским дворцом и слышала звуки танцев. На балкон вышла красивая девушка, и с нею ее возлюбленный. – Какое чудо эти звезды, – сказал ей возлюбленный – и какое чудо власть любви. – Надеюсь, мое платье поспеет к придворному балу, – ответила она ему. – Я велела на нем вышить страстоцветы, но швеи ведь так ленивы. Она пролетала над ракою и видала огни на корабельных мачтах. Она пролетала над Гетто и видела старых евреев, заключающих между собою сделки и взвешивающих монеты на медных весах. И, наконец, она прилетала к убогому дому и посмотрела туда. Мальчик метался в жару, а мать его крепко заснула, – она так была утомлена. Ласточка пробралась в каморку и положила рубин на стол, рядом с наперстком швеи. Потом она стала беззвучно кружиться над мальчиком, навевая на его лицо прохладу. – Как мне стало прохладно! – сказал ребенок. – Значит, я скоро поправлюсь. – И он впал в приятную дремоту. А Ласточка возвратилась к Счастливому Принцу и рассказала ему обо всем. – И странно, – прибавила она: – хотя на дворе и стужа, мне теперь нисколько не холодно. – Это потому, что ты сделала доброе дело, – объяснил ей Счастливый Принц. И Ласточка задумалась над этим, но тотчас же задремала. Стоило ей задуматься, и она впадала в дремоту. На рассвете она полетела на речку купаться. – Странное, необъяснимое явление! – сказал профессор орнитологии, проходивший в ту пору по мосту. – Ласточка – среди зимы! И он напечатал об этом в одной из местных газет пространное письмо в редакцию. Все цитировали это письмо: оно было наполнено словами, которых ни один не понимал. «Сегодня же ночью – в Египет!» – подумала Ласточка, и сразу ей стало весело. Она осмотрела весь город, каждый общественный памятник и долго сидела на шпиле соборной колокольни. Куда бы она ни явилась, воробьи принимались чирикать: «что за чужак! что за чужак!» – и звали ее знатной иностранкой, что было для нее чрезвычайно лестно. Когда же взошла луна, Ласточка вернулась к Счастливому принцу. – Нет ли у тебя поручений в Египет? – громко спросила она. – Я сию минуту улетаю. – Ласточка, Ласточка, крошка-Ласточка! – молвил Счастливый Принц. – Останься на одну только ночь. – Меня ожидают в Египте, – ответила Ласточка. – Завтра подруги мои полетят на вторые пороги Нила. Там гиппопотамы лежат в тростниках, и на великом гранитном престоле восседает там бог Мемнон. Всю ночь он глядит на звезды, а когда засияет денница, он приветствует ее радостным кликом. В полдень желтые львы сходят к реке на водопой. Глаза у них – зеленые бериллы, а рев их громче, чем рев водопада. – Ласточка, Ласточка, крошка-Ласточка! – молвил Счастливый Принц. – Там, далеко, за городом я вижу в мансарде юношу. Он склонился над столом, над бумагами. Перед ним завядшие фиалки. Его губы алы, как гранаты, его черные волосы вьются, а глаза его больше и мечтательные. Он торопится закончить свою пьесу для директора театра, но он слишком озяб, огонь догорел у него в очаге, и от голода он лишается чувств. – Хорошо, я останусь с тобой до утра! – сказала Ласточка Принцу. У нее, в сущности, было доброе сердце. – Где же у тебя другой рубин? – Нет у меня больше рубинов, увы! – молвил Счастливый Принц. – Мои глаза – это все, что осталось. Они сделаны из редкостных сапфиров и тысячу лет назад были привезены из Индии. Выклюй один из них и отнеси к тому человеку. Он продаст его ювелиру и купит себе пищи и дров, и закончит свою пьесу. – Милый Принц, я этого не сделаю! – И Ласточка стала плакать. – Ласточка, Ласточка, крошка-Ласточка! Исполни волю мою! И выклевала Ласточка у Счастливого Принца глаз и полетела к жилищу поэта. Ей было нетрудно проникнуть туда, ибо крыша была дырявая. Юноша сидел, закрыв лицо руками, и не слыхал трепетания крыльев. Только потом он заметил сапфир в пучке увядших фиалок. – Однако меня начинают ценить! – радостно крикнул он. – Это от какого-нибудь знатного поклонника. Теперь-то я могу окончить мою пьесу! – И счастье было на лице у него. А утром Ласточка отправилась в гавань. Она села на мачту большого корабля и стала оттуда смотреть, как матросы выгружали веревками из трюма какие-то ящики. – Дружнее! Дружнее! – кричали они, когда ящик поднимался наверх. – А я улетаю в Египет! – сообщила им Ласточка, но на нее никто не обратил внимания. Только вечером, когда взошла луна, она возвратилась к Принцу. – Теперь уже, наверное, прощай! – издали закричала она. – Ласточка, Ласточка, крошка-Ласточка! – отозвался Счастливый Принц. – Не останешься ли ты до утра? – Теперь зима, – ответила Ласточка, – и скоро здесь пойдет холодный снег. А в Египте теплое солнце на зелени пальм, и крокодилы вытянулись в тине и лениво глядят по сторонам. Мои подруги вьют уже гнезда в Баальбековом храме, а белые и розовые голуби смотрят на них и воркуют. Милый Принц, я не могу остаться, но я никогда не забуду тебя и, когда наступит весна, я принесу тебе оттуда, из Египта, два драгоценных камня, вместо тех, которые ты отдал. Алее, чем алая роза, будет рубин у тебя и сапфир голубее волны. – Внизу, на бульваре, – молвил Счастливый Принц, – стоит маленькая девочка со спичками. Она уронила их в канаву, они испортились, и ее отец прибьет ее, если она возвратится без денег. Она плачет. У нее ни башмаков, ни чулок, и голова у нее непокрытая. Выклюй другой мой глаз, отдай его девочке, и отец не тронет ее. – Я могу остаться с тобою, – ответила Ласточка, – но выклевывать твой глаз не могу. Ведь тогда ты будешь слепой. – Ласточка, Ласточка, крошка-Ласточка! – молвил Счастливый Принц, – исполни волю мою. И выклевывала снова у Принца маленькая Ласточка глаз, и подлетала к девочке и уронила ей сокровище в руку. – Какое красивое стеклышко! – воскликнула маленькая девочка и, смеясь, побежала домой. Ласточка возвратилась к Принцу. – Теперь, когда ты слепой, я останусь с тобою навеки. – Нет, моя милая Ласточка, – ответил несчастный Принц: – ты должна отправиться в Египет. – Я останусь с тобой навеки, – сказала Ласточка и уснула у ног его. А с утра целый день просидела она у него на плече и рассказывала ему о том, что видела в далеких краях: о розовых ибисах, которые длинной фалангой стоят вдоль Нильского берега и клювами вылавливают золотую рыбку; о Сфинксе, старом, как мир, живущем в пустыне и знающем всё; о купцах, которые медленно шествуют рядом со своими верблюдами, с янтарными метками в руках; о Царе Лунных гор, который черен, как черное дерево, и поклоняется большому куску хрусталя; о великом Зелёном Змее, спящем в пальмовом дереве: нужно двадцать жрецов, чтоб кормить его медовыми пряниками; о пигмеях, что плавают по озеру на плоских широких листьях и вечно сражаются с бабочками. – Милая Ласточка, – молвил Счастливый Принц, – обо многом удивительном рассказываешь ты. Но самое удивительное в мире это – людские страдания. Нет чуда чудеснее нужды. Облети же, милая, мой город и расскажи мне все, чти ты увидишь там. И Ласточка полетала над столицей и видела, как в пышных палатах ликуют богатые, а бедные сидят у их порога. В темных закоулках побывала она и видела бледные личики истощенных детей, печально глядящих на черную улицу. Под мостом два маленьких мальчика лежали обнявшись, стараясь согреться. – Нам хочется есть! – повторяли они. – Здесь не полагается валяться! – закричал на них сторож. И снова они вышли под дождь. Ласточка возвратилась к Принцу и поведала все, что видела. – Я весь позолоченный, – молвил Счастливый Принц. – Сними с меня золото, листок за листком, и раздай его тем, кто нуждается. Люди, покуда живут, думают, что в золоте счастье. Листок за листком Ласточка снимала со статуи золото, покуда Счастливый Принц не сделался тусклым и блеклым. Листок за листком раздавала она его чистое золото бедным, и детские щеки розовели, и дети начинали смеяться и затевали на улицах игры. – А у нас есть хлеб! – кричали они. Потом пришел снег, а за снегом пришел и мороз. Как серебряные сделались улицы, сверкающие и блестящие; сосульки, как хрустальные кинжалики, повисли на крышах домов; все закутались в шубы, и мальчики в красных шапочках катались по льду на коньках. Ласточка, бедная, зябла и мерзла, но Принца не хотела покинуть, так как очень любила его. Она украдкой подбирала у булочной крошки и хлопала крыльями, чтобы согреться. Но наконец она поняла, что настало ей время умирать. Только у нее и хватило силы – в последний раз взобраться Принцу на плечо. – Прощай, милый Принц! – прошептала она. – Ты позволишь мне поцеловать твою руку? – Я рад, что ты наконец улетаешь в Египет, – ответил Счастливый Принц. – Ты слишком долго здесь оставалась; но ты должна поцеловать меня в губы, потому что я люблю тебя. – Не в Египет я улетаю, – ответила Ласточка. – Я улетаю в обитель Смерти. Смерть и Сон не родные ли братья? И она поцеловала Счастливого Принца в уста и упала мертвая к его ногам. И в ту же минуту страшный треск раздался у статуи внутри, словно что-то там разорвалось. Это раскололось оловянное сердце. Воистину был жестокий мороз. Рано утром внизу на бульваре гулял городской голова, а с ним городские советники. Проходя мимо колонны Принца, голова посмотрел на статую. – Боже! Какой стал оборвыш этот Счастливый Принц! – воскликнул городской голова. – Именно, именно оборвыш! – подхватили городские советники, всегда с головой соглашающиеся. И они приблизились к статуе, чтобы ее осмотреть. – Рубина уже нет в его шпаге, глаза его выпали, и позолота с него сошла, – продолжал городской голова. – Он хуже любого нищего! – Именно, хуже нищего! – подтвердили городские советники. – А у ног его валяется какая-то мертвая птица. Нам следовало бы издать постановление: птицам здесь умирать воспрещается. И секретарь городского совета тотчас же занес это предложение в книгу. И свергли статую Счастливого Принца. – В нем уже нет красоты, а стало быть, нет и пользы! – говорил в университете профессор эстетики. И расплавили статую в горне, и созвал голова городской совет, и решали, что делать с металлом. – Сделаем новую статую! – предложил городской голова. – И эта новая статуя пускай изображает меня! – Меня! – сказал каждый советник, и все они стали ссориться. Недавно мне довелось о них слышать: они ссорятся и доныне. – Удивительно! – сказал главный литейщик. – Это разбитое оловянное сердце не хочет расплавляться в печи. Мы должны его выбросить вон. И швырнули его в кучу сора, где лежала и мертвая Ласточка. И повелел Господь ангелу Своему: – Принеси Мне самое ценное, что ты найдешь в этом городе. И принес Ему ангел оловянное сердце и мертвую птицу. – Справедливо ты выбрал, – сказал Господь. – Ибо в Моих райских садах эта малая пташка будет теперь во веки веков, а в Моем золотом чертоге Счастливый Принц будет воздавать Мне хвалу.
